Сказки > Авторские сказки > Эрнст Теодор Амадей Гофман > Щелкунчик и мышиный король > Битва
БИТВА
― Барабанщик, мой верный вассал, бей общее
наступление! ― громко скомандовал Щелкунчик.
И тотчас же барабанщик
начал выбивать дробь искуснейшим манером, так что стеклянные дверцы шкафа
задрожали и задребезжали. А в шкафу что-то загремело и затрещало, и Мари
увидела, как разом открылись все коробки, в которых были расквартированы войска
Фрица, и солдаты выпрыгнули из них прямо на нижнюю полку и там выстроились
блестящими рядами. Щелкунчик бегал вдоль рядов, воодушевляя войска своими
речами.

― Где эти негодяи трубачи? Почему они не
трубят? ― закричал в сердцах Щелкунчик. Затем он быстро повернулся к слегка
побледневшему Панталоне, у которого сильно трясся длинный подбородок, и
торжественно произнес: ― Генерал, мне известны ваши доблесть и опытность. Все
дело в быстрой оценке положения и использовании момента. Вверяю вам
командование всей кавалерией и артиллерией. Коня вам не требуется ― у вас очень
длинные ноги, так что вы отлично поскачете и на своих на двоих. Исполняйте свой
долг!
Панталоне тотчас
всунул в рот длинные сухие пальцы и свистнул так пронзительно, будто звонко
запели сто дудок враз. В шкафу послышалось ржанье и топот, и ― гляди-ка! ―
кирасиры и драгуны Фрица, а впереди всех ― новые, блестящие гусары выступили в
поход и вскоре очутились внизу, на полу. И вот полки один за другим
промаршировали перед Щелкунчиком с развевающимися знаменами и с барабанным боем
и выстроились широкими рядами поперек всей комнаты. Все пушки Фрица,
сопровождаемые пушкарями, С грохотом выехали вперед и пошли бухать: бум-бум!..
И Мари увидела, как в густые полчища мышей полетело драже, напудрив их добела
сахаром, отчего они очень сконфузились. Но больше всего вреда нанесла мышам
тяжелая батарея, въехавшая на мамину скамеечку для ног и ― бум-бум! ―
непрерывно обстреливавшая неприятеля круглыми пряничками, от которых полегло
немало мышей.
Однако мыши всё
наступали и даже захватили несколько пушек; но тут поднялся шум и грохот, ―
трр-трр! ― и из-за дыма и пыли Мари с трудом могла разобрать, что происходит.
Одно было ясно: обе армии бились с большим ожесточением, и победа переходила то
на ту, то на другую сторону.

Мыши вводили в бой все
свежие и свежие силы, и серебряные пилюльки, которые они бросали весьма
искусно, долетали уже до самого шкафа. Клерхен и Трудхен метались по полке и в
отчаянии ломали ручки.
― Неужели я умру во цвете лет, неужели умру я,
такая красивая кукла! ― вопила Клерхен.
― Не для того же я так хорошо сохранилась,
чтобы погибнуть здесь, в четырех стенах! ― причитала Трудхен.
Потом они упали друг
другу в объятия и так громко разревелись, что их не мог заглушить даже бешеный
грохот битвы.
Вы и понятия не
имеете, дорогие мои слушатели, что здесь творилось. Раз за разом бухали пушки:
прр-прр!.. Др-др!.. Трах-тарарах-трах-тарарах!.. Бум-бурум-бум-бурум-бум!.. И
тут же пищали и визжали мышиный король и мыши, а потом снова раздавался грозный
и могучий голос Щелкунчика, командовавшего сражением. И было видно, как сам он
обходит под огнем свои батальоны.
Панталоне провел
несколько чрезвычайно доблестных кавалерийских атак и покрыл себя славой. Но
мышиная артиллерия засыпала гусар Фрица отвратительными, зловонными ядрами,
которые оставляли на их красных мундирах ужасные пятна, почему гусары и не
рвались вперед. Панталоне скомандовал им «налево кругом» и, воодушевившись
ролью полководца, сам повернул налево, а за ним последовали кирасиры и драгуны,
и вся кавалерия отправилась восвояси. Теперь положение батареи, занявшей позицию
на скамеечке для ног, стало угрожаемым; не пришлось долго ждать, как нахлынули
полчища противных мышей и бросились в атаку столь яростно, что перевернули
скамеечку вместе с пушками и пушкарями. Щелкунчик, по-видимому, был очень
озадачен и скомандовал отступление на правом фланге. Ты знаешь, о мой
многоопытный в ратном деле слушатель Фриц, что подобный маневр означает чуть ли
не то же самое, что бегство с поля брани, и ты вместе со мной уже сокрушаешься
о неудаче, которая должна была постигнуть армию маленького любимца Мари ―
Щелкунчика. Но отврати свой взор от этой напасти и взгляни на левый фланг
Щелкунчиковой армии, где все обстоит вполне благополучно и полководец и армия
еще полны надежды. В пылу битвы из-под комода тихонечко выступили отряды мышиной
кавалерии и с отвратительным писком яростно набросились на левый фланг
Щелкунчиковой армии; но какое сопротивление встретили они! Медленно, насколько
позволяла неровная местность, ибо надо было перебраться через край шкафа,
выступил и построился в каре корпус куколок с сюрпризами под предводительством
двух китайских императоров. Эти бравые, очень пестрые и нарядные великолепные
полки, составленные из садовников, тирольцев, тунгусов, парикмахеров,
арлекинов, купидонов, львов, тигров, мартышек и обезьян, сражались с
хладнокровием, отвагой и выдержкой. С мужеством, достойным спартанцев, вырвал
бы этот отборный батальон победу из рук врага, если бы некий бравый вражеский
ротмистр не прорвался с безумной отвагой к одному из китайских императоров и не
откусил ему голову, а тот при падении не задавил двух тунгусов и мартышку.
Вследствие этого образовалась брешь, куда и устремился враг; и вскоре весь
батальон был перегрызен. Но мало выгоды извлек неприятель из этого злодеяния.
Как только кровожадный солдат мышиной кавалерии перегрызал пополам одного из
своих отважных противников, прямо в горло ему попадала печатная бумажка, от
чего он умирал на месте. Но помогло ли это Щелкунчиковой армии, которая, раз
начав отступление, отступала все дальше и дальше и несла все больше потерь, так
что вскоре только кучка смельчаков с злосчастным Щелкунчиком во главе еще
держалась у самого шкафа? «Резервы, сюда! Панталоне, Скарамуш, барабанщик, где
вы?» ― взывал Щелкунчик, рассчитывавший на прибытие свежих сил, которые должны
были выступить из стеклянного шкафа. Правда, оттуда прибыло несколько
коричневых человечков из Торна, с золотыми лицами и в золотых шлемах и шляпах;
но они дрались так неумело, что ни разу не попали во врага и, вероятно, сбили
бы с головы шапочку своему полководцу Щелкунчику. Неприятельские егеря вскоре
отгрызли им ноги, так что они попадали и при этом передавили многих соратников
Щелкунчика. Теперь Щелкунчик, со всех сторон теснимый врагом, находился в
большой опасности. Он хотел было перепрыгнуть через край шкафа, но ноги у него
были слишком коротки. Клерхен и Трудхен лежали в обмороке ― помочь ему они не
могли. Гусары и драгуны резво скакали мимо него прямо в шкаф. Тогда он в
предельном отчаянии громко воскликнул:
― Коня, коня! Полцарства за коня!
В этот миг два
вражеских стрелка вцепились в его деревянный плащ, и мышиный король подскочил к
Щелкунчику, испуская победный писк из всех своих семи глоток.
Мари больше не владела
собой.
― О мой бедный Щелкунчик! ― воскликнула она,
рыдая, и, не отдавая себе отчета в том, что делает, сняла с левой ноги туфельку
и изо всей силы швырнула ею в самую гущу мышей, прямо в их короля.
В тот же миг все
словно прахом рассыпалось, а Мари почувствовала боль в левом локте, еще более
жгучую, чем раньше, и без чувств повалилась на пол.

|