Сказки > Авторские сказки > Эрнст Теодор Амадей Гофман > Щелкунчик и мышиный король > Продолжение сказки о твердом орехе
ПРОДОЛЖЕНИЕ
СКАЗКИ О ТВЕРДОМ ОРЕХЕ
― Ну, дети, теперь вы знаете, ― так продолжал
на следующий вечер Дроссельмейер, ― почему королева приказала столь бдительно
стеречь красоточку принцессу Пирлипат. Как же было ей не бояться, что Мышильда
выполнит свою угрозу ― вернется и загрызет малютку принцессу! Машинка
Дроссельмейера ничуть не помогала против умной и предусмотрительной Мышильды, а
придворный звездочет, бывший одновременно и главным предсказателем, заявил, что
только род кота Мурра может отвадить Мышильду от колыбельки. Потому-то каждой
няньке приказано было держать на коленях одного из сынов этого рода, которых,
кстати сказать, пожаловали чином тайного советника посольства, и облегчать им
бремя государственной службы учтивым Почесыванием за ухом.
Как-то, уже в полночь,
одна из двух обер-гофнянек, которые сидели у самой колыбельки, вдруг очнулась,
словно от глубокого сна. Все вокруг было охвачено сном. Никакого мурлыканья ―
глубокая, мертвая тишина, только слышно тиканье жучка-точильщика. Но что
почувствовала нянька, когда прямо перед собой увидела большую противную мышь,
которая поднялась на задние лапки и положила свою зловещую голову принцессе на
лицо! Нянька вскочила с криком ужаса, все проснулись, но в тот же миг Мышильда
― ведь большая мышь у колыбели Пирлипат была она ― быстро шмыгнула в угол
комнаты. Советники посольства бросились вдогонку, но не тут-то было: она
шмыгнула в щель в полу. Пирлипатхен проснулась от суматохи и очень жалобно
заплакала.
― Слава богу, ― воскликнули нянюшки, ― она
жива!
Но как же они
испугались, когда взглянули на Пирлипатхен и увидели, что сталось с хорошеньким
нежным младенцем! На тщедушном, скорчившемся тельце вместо кудрявой головки
румяного херувима сидела огромная бесформенная голова; голубые, как лазурь,
глазки превратились в зеленые, тупо вытаращенные гляделки, а ротик растянулся
до ушей.
Королева исходила
слезами и рыданиями, а кабинет короля пришлось обить ватой, потому что король
бился головой об стену и жалобным голосом причитал:
― Ах, я несчастный монарх!
Теперь король,
казалось, мог бы понять, что лучше было съесть колбасу без сала и оставить в
покое Мышильду со всей ее запечной родней, но об этом отец принцессы Пирлипат
не подумал ― он просто-напросто свалил всю вину на придворного часовщика и
чудодея Христиана Элиаса Дроссельмейера из Нюрнберга и отдал мудрый приказ:
Дроссельмейер должен в течение месяца вернуть принцессе Пирлипат ее прежний
облик или по крайней мере указать верное к тому средство ― в противном случае
он будет предан позорной смерти от руки палачи.
Дроссельмейер не на
шутку перепугался. Однако он положился на свое уменье и счастье и тотчас же
приступил к первой операции, которую почитал необходимой. Он очень ловко
разобрал принцессу Пирлипат на части, вывинтил ручки и ножки и осмотрел
внутреннее устройство, но, к сожалению, он убедился, что с возрастом принцесса
будет все безобразнее, и не знал, как помочь беде. Он опять старательно собрал
принцессу и впал в уныние около ее колыбели, от которой не смел отлучаться.
Шла уже четвертая
неделя, наступила среда, и король, сверкая в гневе очами и потрясая скипетром,
заглянул в детскую к Пирлипат и воскликнул:
― Христиан Элиас Дроссельмейер, вылечи
принцессу, не то тебе несдобровать!
Дроссельмейер принялся
жалобно плакать, а принцесса Пирлипат тем временем весело щелкала орешки.
Впервые часовых дел мастера и чудодея поразила ее необычайная любовь к орехам и
то обстоятельство, что она появилась на свет уже с зубами. В самом деле, после
превращения она кричала без умолку, пока ей случайно не попался орешек; она
разгрызла его, съела ядрышко и сейчас же угомонилась. С тех пор няньки то и
дело унимали ее орехами.
― О святой инстинкт природы, неисповедимая
симпатия всего сущего! ― воскликнул Христиан Элиас Дроссельмейер. ― Ты указуешь
мне врата тайны. Я постучусь, и они откроются!
Он тотчас же испросил
разрешения поговорить с придворным звездочетом и был отведен к нему под строгим
караулом. Оба, заливаясь слезами, упали друг другу в объятия, так как были
закадычными друзьями, затем удалились в потайной кабинет и принялись рыться в
книгах, где говорилось об инстинкте, симпатиях и антипатиях и других
таинственных явлениях.
Наступила ночь.
Придворный звездочет поглядел на звезды и с помощью Дроссельмейера, великого
искусника и в этом деле, составил гороскоп принцессы Пирлипат. Сделать это было
очень трудно, ибо линии запутывались все больше и больше, но ― о, радость! ―
наконец все стало ясно: чтобы избавиться от волшебства, которое ее изуродовало,
и вернуть себе былую красоту, принцессе Пирлипат достаточно было съесть ядрышко
ореха Кракатук.
У ореха Кракатук была
такая твердая скорлупа, что по нему могла проехаться сорокавосьмифунтовая пушка
и не раздавить его. Этот твердый орех должен был разгрызть и, зажмурившись,
поднести принцессе человек, никогда еще не брившийся и не носивший сапог. Затем
юноше следовало отступить на семь шагов, не споткнувшись, и только тогда
открыть глаза.
Три дня и три ночи без
устали работали Дроссельмейер со звездочетом, и как раз в субботу, когда король
сидел за обедом, к нему ворвался радостный и веселый Дроссельмейер, которому в
воскресенье утром должны были снести голову, и возвестил, что найдено средство
вернуть принцессе Пирлипат утраченную красоту. Король обнял его горячо и
благосклонно и посулил ему бриллиантовую шпагу, четыре ордена и два новых
праздничных кафтана.
― После обеда мы сейчас же и приступим, ―
любезно прибавил король. ― Позаботьтесь, дорогой чудодей, чтобы небритый
молодой человек в башмаках был под рукой и, как полагается, с орехом Кракатук.
И не давайте ему вина, а то как бы он не споткнулся, когда, словно рак, будет
пятиться семь шагов. Потом пусть пьет вволю!
Дроссельмейера
напугала речь короля, и, смущаясь и робея, он пролепетал, что средство, правда,
найдено, но что обоих ― и орех и молодого человека, который должен его
разгрызть, ― надо сперва отыскать, причем пока еще очень сомнительно, возможно
ли найти орех и щелкунчика. В сильном гневе потряс король скипетром над
венчанной главой и зарычал, как лев:
― Ну, так тебе снесут голову!
На счастье
поверженного в страх и горе Дроссельмейера, как раз сегодня обед пришелся
королю очень по вкусу, и поэтому он был расположен внимать разумным увещаниям,
на которые не поскупилась великодушная королева, тронутая судьбой несчастного
часовщика. Дроссельмейер приободрился и почтительно доложил королю, что,
собственно, разрешил задачу ― нашел средство к излечению принцессы, и тем самым
заслужил помилование. Король назвал это глупой отговоркой и пустой болтовней,
но в конце концов, выпив стаканчик желудочной настойки, решил, что оба ―
часовщик и звездочет ― тронутся в путь и не вернутся до тех пор, пока у них в
кармане не будет ореха Кракатук. А человека, нужного для того, чтобы разгрызть
орех, по совету королевы, решили раздобыть путем многократных объявлений в
местных и заграничных газетах и ведомостях с приглашением явиться во дворец...
На этом крестный
Дроссельмейер остановился и обещал досказать остальное в следующий вечер.
|