Сказки > Авторские сказки > Карло Коллоди > Приключения Пиноккио > Глава 36
ГЛАВА 36.
ПИНОККИО НАКОНЕЦ ПЕРЕСТАЁТ БЫТЬ ДЕРЕВЯННЫМ ЧЕЛОВЕЧКОМ И СТАНОВИТСЯ НАСТОЯЩИМ
МАЛЬЧИКОМ
Пиноккио, сильно взмахивая руками,
плыл вперёд и вперёд, и вскоре заметил, что отец, сидевший у него на плечах,
погрузив ноги наполовину в воду, начал сильно дрожать, словно в перемежающейся
лихорадке.
От холода или от страха? Неизвестно…
Может быть, от того и другого вместе. Пиноккио решил, что старик дрожит от
страха, и начал его успокаивать:
– Держитесь, отец! Через несколько
минут мы будем, здоровые и бодрые, стоять на твёрдой земле.
– Но где же твой хвалёный
берег? – спросил старик, все больше тревожась и напрягая зрение, как
портной, вдевающий нитку в иголку. – Я оглядываюсь во все стороны и ничего
не вижу, кроме неба и моря.
– Но я вижу берег, – сказал
Деревянный Человечек, – а вы уж будьте уверены, глаза у меня, как у кошки,
и ночью я вижу лучше, чем днём.
Добряк Пиноккио притворялся, что он
полон уверенности, а в действительности его мужество все слабело. Силы его
иссякли, он дышал отрывисто и тяжело. Он чувствовал, что не может больше плыть,
а берега не было видно.
Он плыл, покуда ему хватало дыхания.
Затем он обернулся к Джеппетто и сказал, задыхаясь:
– Дорогой отец… помогите мне… я
умираю!
Отец с сыном уже приготовились к
смерти, но в этот момент услышали хриплый голос, звучавший, как расстроенная
гитара:
– Кто здесь умирает?
– Я и мой бедный отец.
– Этот голос мне знаком. Ты
Пиноккио!
– Совершенно верно. А ты?
– Я Тунец, твой товарищ по несчастью
в брюхе Акулы.
– Как же ты сумел убежать?
– Я последовал твоему примеру. Ты
показал мне, как это делается, и я тоже убежал вслед за тобой.
– Мой милый Тунец, ты появился
вовремя. Молю тебя именем той любви, которую ты питаешь к маленьким тунцам,
твоим деткам: помоги нам, иначе мы пропали.
– Охотно, от всей души! Возьмитесь
за мой хвост, и я вас потащу. Через четыре минуты вы будете на берегу.
Пиноккио и Джеппетто, как вы сами
понимаете, немедля приняли это приглашение. Но, вместо того чтобы взяться за
хвост, они сели к Тунцу на спину, решив, что так удобнее.
– Не тяжело тебе? – спросил
Пиноккио.
– Тяжело? Ни капли! Мне кажется, что
на моей спине лежат две раковины, – успокоил их Тунец, который был силён,
как двухгодовалый телёнок.
Достигнув берега, Пиноккио спрыгнул
сам, а затем помог сойти отцу. После этого он обратился к Тунцу и сказал
взволнованно:
– Друг мой, ты спас моего отца. И
поэтому у меня не хватает слов… Позволь мне, по крайней мере, поцеловать тебя в
знак моей вечной благодарности.
Тунец высунул свою морду из воды.
Пиноккио встал на колени и запечатлел сердечнейший поцелуй в самую серёдку
рыбьего рта. При этом взрыве непритворной нежности бедный Тунец, не привыкший к
такому обращению, был так растроган, что быстро нырнул и исчез, дабы никто не
видел, что он плачет.
Между тем наступил день.
Пиноккио протянул руку своему отцу
Джеппетто, который еле стоял на ногах, и сказал:
– Обопритесь на мою руку, дорогой
отец, и двинемся в путь. Мы пойдём очень медленно, как муравьи, а если устанем,
то отдохнём у обочины дороги.
– А куда мы пойдём? – спросил
Джеппетто.
– Пойдём искать дом или хижину, где
нам из жалости дадут кусок хлеба, чтобы насытиться, и охапку соломы, чтобы
выспаться.
Они не прошли и ста шагов, как
увидели на обочине дороги две отвратительные рожи, просившие милостыню.
Это оказались Кот и Лиса, но их
трудно было узнать. Представьте себе, что Кот, притворяясь слепым, из‑за этого
со временем действительно ослеп. А постаревшая, совершенно облезлая и
облысевшая Лиса лишилась хвоста. Это случилось таким образом: сия несчастная
воровка попала в большую нужду и в один прекрасный день вынуждена была продать
свой великолепный хвост бродячему торговцу, который смастерил из него печную
метёлку.
– Ах, Пиноккио! – воскликнула
Лиса страдальческим голосом. – Подай нам, бедным калекам, маленькую
милостыньку!
– …милостыньку! – повторил Кот.
– Прощайте, лицемеры! – ответил
Деревянный Человечек. – Вы меня раз обманули, во второй раз вам это не
удастся.
– Поверь нам, Пиноккио, теперь мы
действительно бедны и несчастны.
– …несчастны! – повторил Кот.
– Если вы бедны, то по заслугам.
Вспомните пословицу: «Ворованным добром не выстроишь дом». Прощайте, лицемеры!
– Пожалейте нас!
– …нас!
– Прощайте, лицемеры! Вспомните
пословицу: «Краденая пшеница в еду не годится».
– Имейте снисхождение!
– …ение! – повторил Кот.
– Прощайте, лицемеры! Вспомните
пословицу: «Кто куртку ближнего загреб, тот без рубахи ляжет в гроб».
И после этих слов Пиноккио и
Джеппетто спокойно пошли дальше. Пройдя ещё сто шагов, они увидели в конце
тропинки, посреди поля, красивую соломенную хижину с черепичной крышей.
– В этой хижине кто‑то живёт, –
сказал Пиноккио, – подойдём и постучимся.
Они подошли и постучались в дверь.
– Кто там? – раздался голосок
изнутри.
– Бедный отец и бедный сын, которые
не имеют ни хлеба, ни крыши над головой, – ответил Деревянный Человечек.
– Поверните ключ, и дверь
откроется, – произнёс голосок.
Пиноккио повернул ключ, и дверь
открылась. Войдя в хижину, они посмотрели во все стороны, но никого не увидели.
– Где же хозяин этого дома? –
удивился Пиноккио.
– Я здесь, наверху!
Отец и сын подняли головы к потолку
и увидели на балке Говорящего Сверчка.
– О, мой милый маленький
Сверчок! – приветствовал его Пиноккио с изысканной вежливостью.
– Теперь я твой милый маленький
Сверчок, не так ли? А помнишь, как ты бросил в меня деревянным молотком, чтобы
выгнать «милого маленького Сверчка» из своего дома?
– Ты прав, мой милый маленький
Сверчок! Выгони меня тоже… Кинь в меня тоже деревянным молотком! Но сжалься над
моим бедным отцом!
– Я сжалюсь над отцом и также над
сыном. Но сперва я хотел напомнить тебе твоё недружелюбие, чтобы ты понял, что
на этом свете нужно, по возможности, ко всем относиться дружелюбно, и тогда в
плохие времена все отнесутся дружелюбно к тебе.
– Ты прав, мой милый маленький
Сверчок, ты тысячу раз прав, и я приму близко к сердцу урок, который ты
преподал мне. Но не скажешь ли ты мне, каким образом ты смог заполучить такую
прекрасную хижину?
– Эту хижину подарила мне вчера одна
прелестная Коза, у которой чудесная лазурно‑голубая шёрстка.
– А где теперь эта Коза? –
спросил Пиноккио, очень взволнованный.
– Не знаю.
– А когда она придёт сюда?
– Она никогда не придёт сюда. Она
ушла отсюда и, уходя, грустно сказала: «Бедный Пиноккио! Я его никогда больше
не увижу. Акула его проглотила!»
– Она так действительно сказала?..
Значит, это была несомненно она!.. Это была она!.. Моя любимая, дорогая
Фея! – всхлипнул Пиноккио, и слезы хлынули у него из глаз.
Выплакавшись, он соорудил удобную
постель из соломы для старого Джеппетто. Затем он спросил у Говорящего Сверчка:
– Скажи мне, маленький Сверчок, где
бы я мог раздобыть стакан молока для моего бедного отца?
– Через три поля отсюда живёт
огородник Джанджо, у которого имеются три молочные коровы. Иди к нему, и ты там
сможешь получить всё, что тебе нужно.
Пиноккио побежал к дому огородника
Джанджо. Огородник спросил:
– Сколько тебе нужно молока?
– Полный стакан.
– Стакан молока стоит один сольдо.
Дай мне раньше этот сольдо.
– Но у меня нет даже
чентезимо, – ответил Пиноккио смутившись.
– Плохо твоё дело. Деревянный
Человечек, – проговорил огородник. – Если у тебя нет даже чентезимо,
я не могу тебе дать даже напёрстка молока.
– Ничего не поделаешь, – сказал
Пиноккио и собрался уходить.
– Подожди минутку, – промолвил
Джанджо. – Пожалуй, мы сможем столковаться. Ты согласен крутить ворот?
– Что значит «ворот»?
– Это такое устройство, при помощи
которого достают воду из колодца для поливки овощей.
– Я попробую.
– Хорошо. В таком случае, вытяни из
колодца сто вёдер воды, и ты получишь стакан молока.
– Согласен.
Джанджо повёл Деревянного Человечка
на огород и показал ему, как надо вертеть ворот. Пиноккио сразу же приступил к
делу.
Но, пока он вытащил сто вёдер воды,
он облился потом с головы до ног. За всю свою жизнь он никогда так не трудился.
– До сих пор, – сказал
огородник, – эту работу исполнял мой ослик. Но теперь бедное животное
лежит при смерти.
– Можно мне посмотреть на
него? – спросил Деревянный Человечек.
– Пожалуйста.
В конюшне Пиноккио увидел на соломе
милого ослика, который умирал от голода и непосильного труда. Внимательно
осмотрев его, Пиноккио печально сказал про себя: «Этот ослик мне знаком. Его
лицо я когда‑то видел».
И он наклонился над осликом и
спросил на ослином наречии:
– Кто ты такой?
Услышав вопрос, умирающий ослик
открыл глаза и пробормотал на том же наречии:
– Я… Фи… и… ти… иль…
После чего он снова закрыл глаза и
умер.
– Ах, бедный Фитиль! –
пробормотал Пиноккио.
Он взял горсть соломы и вытер слезу,
скатившуюся по его лицу.
– Почему ты так горюешь над ослом,
который тебе не стоил денег? – удивился огородник. – Что тогда
остаётся делать мне, купившему его за наличные?
– Я вам объясню… Он был моим другом.
– Твоим другом?
– Моим школьным товарищем.
– Что? – вскричал Джанджо и
громко захохотал. – Что ты городишь? Ты ходил с ослами в школу?.. Надо
думать, что ты там изучал интересные предметы!
Деревянный Человечек, сконфуженный
этими словами, ничего не ответил, только взял стакан парного молока и вернулся
обратно в хижину.
И, начиная с этого дня, он пять
месяцев подряд каждый день вставал на рассвете и шёл вертеть ворот, чтобы
заработать стакан молока для больного отца. Мало того: в течение этого времени
он научился плести маленькие и большие корзины из камыша. И деньги, полученные
от продажи корзин, он тратил весьма разумно. Между прочим, он самостоятельно
смастерил изящное кресло на колёсиках, и в этом кресле вывозил своего отца в
хорошую погоду на гулянье, чтобы старик мог дышать свежим воздухом.
По вечерам он упражнялся в чтении и
письме. В ближней деревне он купил за несколько сольдо толстую книгу, не
имевшую начала и конца, и по этой книге занимался чтением. А для письма он
употреблял заострённую соломину. А так как у него не было ни чернил, ни
чернильницы, то он обмакивал соломину в горшочек, в который выжимал сок черники
и вишни.
Таким образом ему удалось не только
устроить своему больному отцу безбедное житьё, но и отложить ещё сорок сольдо
себе на новый костюм.
Однажды утром он сказал отцу:
– Пойду‑ка я на ближайший рынок и
куплю себе куртку, колпак и пару ботинок. А когда я вернусь домой, –
добавил он, смеясь, – я буду так хорошо одет, что вы меня примете за
важного синьора.
И он ушёл из дому и на радостях побежал
вприпрыжку. Вдруг он услышал, как кто‑то зовёт его по имени. Он обернулся и
увидел красивую Улитку, которая вылезла из‑под куста.
– Ты меня уже не узнаешь? –
спросила Улитка.
– Да… нет… не знаю!
– Разве ты не помнишь ту Улитку,
которая была служанкой у Феи с лазурными волосами? Разве ты уже забыл, как я со
свечкой спускалась по лестнице и как ты торчал одной ногой в двери?
– Разве я мог это забыть! –
вскричал Пиноккио. – Скажи скорее, красивая маленькая Улитка: где ты
оставила мою добрую Фею? Как она живёт? Простила ли она меня? Думает ли она обо
мне? Любит ли она меня ещё? Могу ли я её увидеть?
На все эти вопросы, которые Пиноккио
выпалил единым духом. Улитка ответила с привычной медлительностью:
– Милый Пиноккио, бедная Фея лежит в
больнице неподалёку отсюда.
– В больнице?
– Да, к сожалению! Она так много
пережила, теперь она очень больна и не может купить себе даже куска хлеба.
– Неужели это правда?.. Как мне
больно! Ах, моя бедная Фея, моя бедная Фея!.. Если бы я имел миллион, я бы ей
немедленно отнёс… Но у меня только сорок сольдо… Вот они. Я хотел как раз
купить себе на них новый костюм. Возьми их, Улитка, и отнеси немедленно моей
доброй Фее!
– А твой новый костюм?
– К чему мне сейчас новый костюм! Я
с удовольствием продам и вот эти старые отрепья, которые на мне, только бы ей
помочь! Иди, Улитка, и поторопись! А через два дня снова возвращайся сюда,
тогда я, пожалуй, смогу добавить ещё пару сольдо. До сих пор я работал, чтобы
поддержать моего отца. С сегодняшнего дня я буду работать на пять часов больше,
чтобы поддержать и мою добрую мать. До свидания. Улитка. Через два дня я жду
тебя!
Улитка, вопреки всем своим
привычкам, убежала так быстро, словно ящерица в самую жаркую августовскую пору.
Когда Пиноккио вернулся домой, отец
спросил его:
– А твой новый костюм?
– Я не мог подыскать ничего
подходящего. Попробую в следующий раз.
В этот вечер Пиноккио лёг спать не в
десять часов, а в полночь. И он сплёл не восемь корзин из камыша, а
шестнадцать. После этого он лёг в постель и уснул. И во сне он увидел Фею. Она
была ослепительно прекрасна. Она с улыбкой поцеловала его и сказала:
– Молодец, Пиноккио! Так как у тебя
доброе сердце, я прощаю тебе все твои проделки до нынешнего дня. Дети, которые
помогают родителям в нужде и болезни, заслуживают великой похвалы и великого
уважения, даже если они не являются образцами послушания и хорошего поведения.
Будь разумным человеком в будущем, и ты будешь счастлив!
В это мгновение сон окончился, и
Пиноккио проснулся.
|